КАК ДЕРЖАВИН СПАС РОДНОГО ДЕДА ТУРГЕНЕВА

 


В 1766 году Екатерина II составила Наказ (что-то вроде проекта Конституции), с которым через восхищенных ею зарубежных литераторов и философов – Дидро, Руссо, Даламбера, Вольтера, Гримма и др. – ознакомила всю ученую Европу. Депутаты Комиссии по составлению нового Уложения (в соответствии с Наказом императрицы) должны были съехаться в Москву в конце июля 1767 года, но двор отправлялся туда в начале года, и вместе с ним переезжали в старую столицу Сенат, Синод и находившиеся в Петербурге коллегии.

Для обеспечения бесперебойного переезда санкт-петербургского чиновничества на все ямские станции от Петербурга до Москвы осенью 1766 года были назначены военные команды, составленные из гвардейских полков и возглавляемые офицерами. Команду на ямской станции в Зимогорье возглавил капитан-поручик Преображенского полка Петр Иванович Лутовинов (родной дед писателя И.С. Тургенева – см. Примеч.1), на соседней станции в Яжелбицах – его младший брат, поручик Алексей Иванович Лутовинов. 

К нему-то 22 сентября 1766 года и был назначен в фурьеры 23-летний унтер-офицер Гаврила Державин, будущий российский поэт. В его обязанности входил надзор за приготовлением ямских лошадей, в том числе и денежный расчет с ямщиками. При Державине был его неразлучный сундучок, в котором он хранил вместе с нехитрыми солдатскими принадлежностями тетрадки со стихами, предназначенными для своих приятелей по полку. 

Но предоставим слово самому Гавриле Романовичу (см. его автобиографические «Записки…»): 

«Сей Лутовинов и старший его брат Пётр Иванович хотя были умные и весьма расторопные в своей должности люди, но старший весьма развращённых нравов, которому последуя и младший нередко упражнялся в зазорных поступках и в неблагопристойной жизни, то есть в пьянстве, карточной игре и в обхождении с непотребными ямскими девками в известном по распутству селе, что ныне город, Валдаях; ибо младшего брата станция была в Яжелобицах, а старшего в Зимогорье, в соседстве с Валдаями. 

Там иногда проводили целые ночи на кабаке, никого однако посторонних, кроме девок, не впущая. При всем том хотя целую зиму с ноября по последние числа марта в таком распутстве провели, однако Державина со всеми принуждениями довести до того не могли, чтоб он когда-либо напился пьяным, да и вовсе не токмо вина, но и пива и меду не пил; в карты же, однако, помалу играть начал, не оставляя упражняться, если только время дозволяло, и в стихотворстве… 

По проезде всего двора (в конце марта – начале апреля 1767 года – И.Б.) проехал кабинет-министр Адам Васильевич Олсуфьев (начальник Кабинета личной канцелярии императрицы – И.Б.) и велел, сняв станции, следовать всем гвардейским командам к их полкам в Москву. 

Ему были принесены жалобы, а особливо на старшего Лутовинова в разных бесчинствах, а особливо в неотдаче ямщикам прогонных денег, которые получаемы были от Кабинета и от проезжающих. Они были промотаны; но у меньшого Лутовинова, как возложено было получать и платить ямщикам те прогоны на унтер-офицера Державина, то он их, нимало не удерживая, всегда отдавал по рукам кому следовало, и тем их сберег от постыдной растраты, а офицера своего от суда, которому старший брат подвергнут». 

Впрочем, Петра Лутовинова растрата казенных денег сильно не смутила. Отцовских денег вполне хватит, чтобы расплатиться; доходы  с одного только родового имения Спасское-Лутовиново чего стоят! А пока – гони, ямщик, не жалей лошадей! Впереди, у станции Подсолнечной, однако, ждало худшее…

Вернемся к «Запискам» Державина: 

«Разжалован был <капитан-поручик Петр Лутовинов> наипаче за то, что когда спущены были со станциев команды, то поскакали опрометью в Москву, а особливо двое Лутовиновых. Приехав в село Подсолнечное, где стоял капитан Николай Алексеевич Булгаков, которого почитали не за весьма разумного человека, требовали от него, будучи в шумстве, наскоро лошадей, но как лошади были в разгоне, то они, ему не веря, приказали их сыскивать по дворам; а как и там оных не находили, то многие буяны из солдат, желая угодить командирам, перебили в избах окошки и разломали ворота, то и вышла от сего озорничества жалоба и шум. 

Булгаков вступился за свою команду. Он и Лутовиновы, наговоря друг другу обидных и бранных слов, называя Булгакова дураком, разгорячились, или, лучше сказать, вышли хмельные из рассудка, закричали своим командам: «К ружью!». Булгаков также своей. У каждого было по 25 человек, которые построились во фрунт; им приказано было заряжать ружья, но Державин, бегая между ими будто для исполнения офицерских приказаний, запрещал тихонько, чтобы они только вид показывали, а в самом деле ружей не заряжали (заметим, что при этом Державин совершал тягчайшее преступление, подбивая солдат к неисполнению приказа – И.Б.); и как было тогда ночное время, то офицеры того и не приметили, а между тем подоспели лошади и наехали другие команды, именно из Крестец капитан Голохвастов, то и успокоилось сие вздорное междуусобие». 

В Москве Петр Лутовинов был расжалован в рядовые, а Державин определен в Комиссию по составлению нового Уложения. 

Вот и вся история… 

Для краеведов здесь – первое (пока, - до новых разысканий) упоминание о ямской станции Подсолнечная. 

Для любителей парадоксов интересным может быть факт спасения Державиным братьев Лутовиновых; говоря высоким слогом, - без Державина не было бы великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. 

Для прочих читателей – армейские нравы того времени. Не прав будет тот, кто скажет, что за 250 лет они изменились. 

Примеч. 1. 
Дочь П.И. Лутовинова – Варвара Петровна (1780-1850), в замужестве Тургенева, мать И.С. Тургенева, получила село Спасское-Лутовиново (Мценского уезда, Орловской губернии) в приданое. Село Спасское-Лутовиново принадлежало роду Лутовиновых с 1613 года, когда они получили поместья под Мценском. Вместе с ними там же были наделены землей Никита Бежин (отсюда – Бежин луг), Сила Шеншин (отсюда - Фет), Федор Чаплыгин и др.